Дневник войны, глава 273. «У нас была стоп-фраза: «Я в домике». Теперь я не могу сказать ее»

Я ехала в Одессу. Начинался мелкий дождь. Угрозы промокнуть не было, так что продолжала стоять на перроне. Был очень кинематографичный момент, когда, по законам жанра, должна была начаться какая-то история между незнакомцами, которых свела судьба между проезжающими поездами разного следования.

На железнодорожном вокзале в Кривом Роге, где пересекаются истории миллионов потерянных жизней, я познакомилась с девушкой, пережившей ад Мариуполя. Ее рассказ, пожалуй, наиболее честное свидетельство о жизни украинского беженца.

Девушка вышла из здания вокзала и подставила лицо к пасмурному небу. Мелкая морось падала на ее ресницы, брови, волосы. Она спокойно и покорно принимала прикосновения осеннего дождя. Достала из кармана пачку сигарет. Ее начал бережно окутывать дым, который из-за влажности воздуха медлил улетучиваться и витал молочной шалью вокруг силуэта незнакомки.

Этот дым и дождь создавали новое пространство вокруг нас, где горизонт становился размытым, а сказанное сразу падало вниз вместе с прохладными каплями. Как груз, который можно было снять с уставших плеч.

– Психологически, тяжелее всего было уезжать не из Мариуполя, а из Украины. Там, за границей, ты просто разваливаешься физически, – спокойно начала собеседница.

По ее словам, весь тот стресс, который держал тело в Украине – словно в жестком корсете – начинает отпускать, как только исчезает прямая угроза.

– Ты сидишь где-то в чешском пабе, в подвале, и первая мысль: «О, класс, это безопасное место, потому что под землей». И только потом вспоминаешь, что ты уже не в Мариуполе или Кривом Роге, – продолжает она. – Но вместо облегчения приходит физический коллапс. Голова освобождается для единственной мысли: «Меня сегодня не разбомбит ракета, как классно». И тут начинается бесконечный плач.

Выходит все то, что нельзя было отгоревать в Украине, потому что тут просто нет времени горевать. Ты постоянно бессознательно оцениваешь уровень опасности. А за границей, в безопасности, психика отключает этот режим. Тело возвращает долг, который накопился за месяцы выживания.

Жизнь в блокадном Мариуполе оставила ей не только психологические шрамы, но и глубоко укоренившуюся травму голода. Девушка рассказывает, что запасов еды не было. Каким-то чудом им с мамой удалось собрать очень скудный набор продуктов, который пришлось растягивать на неопределенный срок: 2 килограмма картошки, 3 пачки макарон, пачка муки, 4 яйца, 5 морковок и 10 луковиц.

Весь этот запас был предназначен для матери и бабушки. Сама же девушка питалась минимально:

– Я не могла съесть ничего из этого запаса. Экономила. Сама ела горсть орехов и чай в день. И все. Ты постоянно думаешь, сможешь ли когда-нибудь еще раздобыть еду, поэтому экономишь даже крошки.

Попадание в европейскую «нормальную жизнь» после пережитого шока вызывало острый когнитивный диссонанс: все вокруг живут своей беззаботной жизнью:

– Ты смотришь на них и понимаешь, насколько ты травмирована. И мне гораздо легче быть среди таких же травмированных, как и я. Они понимают твой страх.

Нащупать твердый фундамент под ногами не удалось до сих пор. Потому что дом пускает мощные корни в безопасность будущего. А моего дома больше нет.

Когда я была ребенком и играла с другими детьми на улице, у нас была стоп-фраза: «Я в домике». Ты поднимаешь руки и складываешь их в символический знак крыши – знак защиты и укрытия от опасности.

Я больше не могу сказать эту заветную стоп-фразу. Россияне навсегда забрали у меня базовое чувство безопасности.

Девушка докурила сигарету. Вуаль дыма развеялась. А дождь начал стучать по перрону крупными каплями.

Мы сели в разные поезда, объединенные мыслями. Я вспомнила про архитектурную выставку в Венеции, где Украина представлена в Павильоне 19. Главная тема – крыша.

Павильон стал прямым и эмоциональным ответом на эту личную трагедию. Он превращается в мемориал хрупкости, отражающий тот самый детский архетип: «Я в домике».

Украинские архитекторы показывают миру не только руины, но и проекты, цель которых – вернуть людям возможность снова произнести эту фразу, вернуть базовое ощущение стабильности. Они ищут формулу для создания новой, безопасной крыши, которая должна быть не просто конструкцией, а выразительным видением спокойного будущего. 

Если есть возможность – сходите на эту выставку. Она продлится еще два месяца.